Streets Light people
Я устал уже задолго до. Задолго до начала, до старта. И я понятия не имею, как я буду бежать. Но разве это останавливало когда-нибудь? Я так устал от этого, и все же еще остались силы хотеть. С каких пор этот бесконечный бег стал средством существования? С каких пор появилось желание бежать, даже не смотря на огромную усталость? Сейчас мне кажется, что я не смогу сделать и шага, и все равно нестерпимо хочется, что бы время бездействия скорее закончилось.
Я знаю, что уже через три недели буду вспоминать об этих днях с нестерпимой горечью и желанием вернуться назад. Или нет? Возможно, я снова ошибаюсь. И дай Бог, что бы это действительно было так. Мне сейчас хочется ошибаться, потому что это – нормально. Нет желания постоянно быть правым. И есть только потребность кому-нибудь рассказать. Позвонить и сказать. Говорить до хрипоты в голосе и больше никогда не набрать этот номер из-за стыда.
Это будет совершенно новая партия. Больше нельзя прятаться. Они меня нашли. Нашли позже, чем я сам наткнулся на себя. И больше у меня нет времени, возможности и желания прятаться. Но я так устал. Это неизбежно, это даже желанно, и даже есть силы, но… это так сложно. Никогда не было легко.
До этого лета мне казалось, что я понимаю многое. Теперь я снова с ужасом осознал, что эта бездна бесконечна. Как бы мне хотелось вернуть это знание обратно, забыть. Не слушать, не понимать. И все же слабости я себе не допущу. Нет даже слез. Хотя, возможно, они были бы, если бы я говорил это вслух. Но я не могу сказать этого ни одному из них. Два моих лучших друга. Два человека, которые стали для меня… а впрочем, кем они стали? Слова здесь будут слишком безличностны, не важны.
Я жду старта. Мне кажется, что ждать нужно бесконечно долго. И я закусываю губу, заламываю руки. Нестерпимо. Я бы даже хотел действительно получить от нее пощечину. Может быть это заставило меня посмотреть на нее еще глубже? И я снова был бы разочарован тем, что увижу там. Но даже эти разочарования меня не останавливают.
Я выбираю совершенно другой путь. Я пойду другой дорогой, услышу другие слова в наушниках. Увижу другой пейзаж. Нужно изменить все, разрушить обычную реальность.
Помню, прочитал как-то в тесте, что мне свойственны изменения в жизни, без них не могу. И посмеялся тогда. Как? Я? Да я же обожаю свою обыденность, свой мир. И только теперь понимаю, что же это значило. Мне нельзя так жить. Я схожу с ума. Постепенно теряю координаты и обычность перестает быть опорой. Она убивает таких, как я. Поэтому мне нужно бежать. Даже если этот бег будет всего лишь медленным шагом. Теперь я иду к цели. А после нее можно будет отдохнуть. Ближайшие девять-десять месяцев будут игрой на выживание. Я возьму пешек другого цвета и поведу их к победе. Нет возможности проиграть. Отдыхать я буду потом. Если бы можно было просто закрыть глаза и оказаться в следующем лете. Пропустить эту дистанцию. Закрыть глаза на все. Но это невозможно. Мне придется бежать и не останавливаться. Потом я смогу отдохнуть.
Это, наверное, первый раз, когда тоска не ушла. Вот они, буквы, здесь и казалось бы, что все должно закончится. Но не сегодня. В последнее время все перестало быть таким, как раньше. Я не узнаю себя, не узнаю ничего вокруг. И это не плохо. Это очаровательно хорошо, и все равно до боли тоскливо.
Мне приходится быть честным с самим собой. Другие тоже могут, но не обязаны. Даа что правда, то правда. Замечательные слова.
Я ненавижу ложь и в то же время это самое прекрасное в мире.
Это было вечером семнадцатого августа. Я вдруг поднял голову и посмотрел вперед – в темноту. И понял. Люди злятся на правду. Они обижаются, если не могут ее принять. Им она не нравится. Если она режет глаза, то они начинают ненавидеть. Потому что не хотят увидеть правду, связанную с собой. Это не выносимо. Легче ненавидеть человека, который говорит правду. Я был по обе стороны. Я был тем, кто ненавидел до глубины души, а сейчас стал тем, кого всей душой презирают. Только мне уже без разницы. Если бы люди, окружающие меня, могли понять, принять себя и правду… мы все были бы счастливее, потому что тогда бороться можно было бы вместе. Принимать правду вместе. Видеть себя и людей такими, какие они есть.
Ненавидят за правду. Вот оно. Вот то, что я так стремился понять. Люди ненавидят за правду.
Расстояние.
В двенадцать часов ночи в организме человека перестает вырабатываться гормон… счастья? Неужели поэтому я чувствую себя таким… несчастным? Странное, впрочем, слово. Такое ощущение, что я повзрослел. И не смейтесь. Не стоит смеяться. Просто я могу описать это чувство только так. И теперь страх, что эта бездна понимания когда-нибудь закончится, постепенно отступает. Я до конца буду мерить шагами эту темноту. И это будоражит. Это нравится. Мне нравится бездна. Я принимаю ее. Каждое новое понимание, открытие, признание. Мне это нравится. Все это представляется сводкой правил, по которой стоит жить. Нет, «правило» - неправильное слово. Догмы? Тоже нет. Просто… я. Моя жизнь. За это лето я многое понял. Оно удалось. Первое лето, которое удалось за последние года три.
А еще, я счастлив. Непередаваемо счастлив. И не хочу ни с кем делиться этим. Я все еще боюсь, что кто-то может отнять мое счастье. Например, реальность. Но даже если это случиться… мое счастье все равно сможет радоваться. А я справлюсь. И он тоже справится, в случае чего. Впрочем, все это глупо. Не стоит думать о том, чего еще не произошло. Мы счастливы. Это главное. Скоро закончится еще один год.
Лето пролетело незаметно. Если хочешь, что бы время шло быстрее, перестань его замечать. Захоти его не замечать. Оно пойдет с бешеной скоростью, не останавливаясь. Вот я еще безразлично пишу свой первый экзамен, а вот уже… семнадцатое августа. И столько всего произошло. Хотя этого так мало, и все же. Оно произошло и я рад. Рад, что этим летом я понял, что нужно делать дальше. Что будет на этом пути – дело десятое.
Люди, окружающие меня, не умеют менять свою жизнь. И я не умел. Потому что для того, что бы попробовать это сделать, нужно… отказаться от всего. Говорят, что если закрывается одна дверь, друга открывается. Это неправда. Все гораздо сложнее - или проще? Когда закрывается одна дверь, ты остаешься в полной темноте. Больше нет ничего. Нет. И тебе приходится искать другую дверь. Иначе ведь просто нет жизни. Никакой. Никогда. Другая дверь не откроется сама. А я опять ловлю себя на мысли, что употребляю слова, которые хотел не говорить больше… никогда? Тихий, хриплый смех.
Это лето принесло мне облегчение. Подарило понятия, которых я боялся. Отдало мне блаженное безразличие. Я рад. Я учусь жить по-другому. Совершенно иначе. Настолько, насколько это возможно. Больше я не пытаюсь себя сломить. Теперь я понял – что бы жить, совершенно не обязательно быть таким, как окружающие меня люди. Почему же мне с детства пытались это внушить? Моя мать отвратительна. Как же она слаба. Я помню этот летний разговор, что врезался мне в душу. Она просила быть мягче с другими людьми, не хамить. Просила скрывать свою неприязнь. Неужели она не понимает, что это – ложь? Что мне осталось всего два, максимум – три, года, а то и меньше… и потом я буду лгать всю жизнь. Как же она смиряется с этим добровольно? Подписывается на ложь. И ей это нравится. НРАВИТСЯ. Я не понимаю и не хочу понимать. А в прочем, кого я обманываю? Я прекрасно понимаю, почему она это делает. Но как же она не понимает, что от осознания мне не легче? Совсем не легче? Все дело как раз в этом осознании. Без него все было бы гораздо проще. Упрощенней, если хотите.
Сегодня я ходил к бабушке. И… вдруг понял, что мне ничего не стоит солгать ей. Притвориться, что действительно не понимаю прописных истин и того, что она говорит. Оставаться безразличным внутри и проявлять к ней внимание. Ведь я же ее люблю. Боже, как она мне дорога. И тем не менее… порой, она немного глупа. Наверное, невозможно оставаться в трезвом уме столько лет. И я ее не виню. Есть только щемящая нежность. Мы чужие. Мои годы и ее – несравнимы. Мы – чужие, но это не мешает мне любить их. Ведь им же не помешали их годы привязаться к кому-то новому? Но я все равно зол. Зол, что они не понимают, что я хочу побыть один и не прихожу к ним поэтому, а не потому, что не люблю их. А еще понятия не имею, как буду жить в их квартире, если они умрут. Они ведь правда думают, что я сделаю это. Только вот… смогу ли я? Нет, не смогу. И я это знаю. Но все равно люблю. Щемящей нежностью люблю.
Этим летом я расслабился. Наконец-то, полностью. И понял, что не теряю при этом сам себя. Можно иногда расслабиться и притвориться, что вот оно – просто счастье. Побыть на кухне у подруги, поговорить об обыденных делах, посмеяться над бытовыми шутками. Иногда этого чертовски не хватало в последние месяцы. Суставы рук хрустят, а кальция в последнее время кушаю много. Странно. В общем, я теперь немного счастлив.
Но самое главное ведь не в этом. Совсем не в этом. Точно. Всего этого не было бы, если бы я был один. И почему я постоянно сомневаюсь? Потому что боюсь. Боюсь потерять. Все может случиться. Но сознание того, что я не один, живет в сердце. Постоянно. И я рад. Рад, что у меня есть моя прелесть. А кто бы был не рад на моем месте? Я глубоко влип, влюблен. Уже больше двух лет, грешные магистры! И как не вовремя закончились деньги на телефоне, а то мне позарез нужно поделиться этой замечательной мыслью…
Я знаю, что уже через три недели буду вспоминать об этих днях с нестерпимой горечью и желанием вернуться назад. Или нет? Возможно, я снова ошибаюсь. И дай Бог, что бы это действительно было так. Мне сейчас хочется ошибаться, потому что это – нормально. Нет желания постоянно быть правым. И есть только потребность кому-нибудь рассказать. Позвонить и сказать. Говорить до хрипоты в голосе и больше никогда не набрать этот номер из-за стыда.
Это будет совершенно новая партия. Больше нельзя прятаться. Они меня нашли. Нашли позже, чем я сам наткнулся на себя. И больше у меня нет времени, возможности и желания прятаться. Но я так устал. Это неизбежно, это даже желанно, и даже есть силы, но… это так сложно. Никогда не было легко.
До этого лета мне казалось, что я понимаю многое. Теперь я снова с ужасом осознал, что эта бездна бесконечна. Как бы мне хотелось вернуть это знание обратно, забыть. Не слушать, не понимать. И все же слабости я себе не допущу. Нет даже слез. Хотя, возможно, они были бы, если бы я говорил это вслух. Но я не могу сказать этого ни одному из них. Два моих лучших друга. Два человека, которые стали для меня… а впрочем, кем они стали? Слова здесь будут слишком безличностны, не важны.
Я жду старта. Мне кажется, что ждать нужно бесконечно долго. И я закусываю губу, заламываю руки. Нестерпимо. Я бы даже хотел действительно получить от нее пощечину. Может быть это заставило меня посмотреть на нее еще глубже? И я снова был бы разочарован тем, что увижу там. Но даже эти разочарования меня не останавливают.
Я выбираю совершенно другой путь. Я пойду другой дорогой, услышу другие слова в наушниках. Увижу другой пейзаж. Нужно изменить все, разрушить обычную реальность.
Помню, прочитал как-то в тесте, что мне свойственны изменения в жизни, без них не могу. И посмеялся тогда. Как? Я? Да я же обожаю свою обыденность, свой мир. И только теперь понимаю, что же это значило. Мне нельзя так жить. Я схожу с ума. Постепенно теряю координаты и обычность перестает быть опорой. Она убивает таких, как я. Поэтому мне нужно бежать. Даже если этот бег будет всего лишь медленным шагом. Теперь я иду к цели. А после нее можно будет отдохнуть. Ближайшие девять-десять месяцев будут игрой на выживание. Я возьму пешек другого цвета и поведу их к победе. Нет возможности проиграть. Отдыхать я буду потом. Если бы можно было просто закрыть глаза и оказаться в следующем лете. Пропустить эту дистанцию. Закрыть глаза на все. Но это невозможно. Мне придется бежать и не останавливаться. Потом я смогу отдохнуть.
Это, наверное, первый раз, когда тоска не ушла. Вот они, буквы, здесь и казалось бы, что все должно закончится. Но не сегодня. В последнее время все перестало быть таким, как раньше. Я не узнаю себя, не узнаю ничего вокруг. И это не плохо. Это очаровательно хорошо, и все равно до боли тоскливо.
Мне приходится быть честным с самим собой. Другие тоже могут, но не обязаны. Даа что правда, то правда. Замечательные слова.
Я ненавижу ложь и в то же время это самое прекрасное в мире.
Это было вечером семнадцатого августа. Я вдруг поднял голову и посмотрел вперед – в темноту. И понял. Люди злятся на правду. Они обижаются, если не могут ее принять. Им она не нравится. Если она режет глаза, то они начинают ненавидеть. Потому что не хотят увидеть правду, связанную с собой. Это не выносимо. Легче ненавидеть человека, который говорит правду. Я был по обе стороны. Я был тем, кто ненавидел до глубины души, а сейчас стал тем, кого всей душой презирают. Только мне уже без разницы. Если бы люди, окружающие меня, могли понять, принять себя и правду… мы все были бы счастливее, потому что тогда бороться можно было бы вместе. Принимать правду вместе. Видеть себя и людей такими, какие они есть.
Ненавидят за правду. Вот оно. Вот то, что я так стремился понять. Люди ненавидят за правду.
Расстояние.
В двенадцать часов ночи в организме человека перестает вырабатываться гормон… счастья? Неужели поэтому я чувствую себя таким… несчастным? Странное, впрочем, слово. Такое ощущение, что я повзрослел. И не смейтесь. Не стоит смеяться. Просто я могу описать это чувство только так. И теперь страх, что эта бездна понимания когда-нибудь закончится, постепенно отступает. Я до конца буду мерить шагами эту темноту. И это будоражит. Это нравится. Мне нравится бездна. Я принимаю ее. Каждое новое понимание, открытие, признание. Мне это нравится. Все это представляется сводкой правил, по которой стоит жить. Нет, «правило» - неправильное слово. Догмы? Тоже нет. Просто… я. Моя жизнь. За это лето я многое понял. Оно удалось. Первое лето, которое удалось за последние года три.
А еще, я счастлив. Непередаваемо счастлив. И не хочу ни с кем делиться этим. Я все еще боюсь, что кто-то может отнять мое счастье. Например, реальность. Но даже если это случиться… мое счастье все равно сможет радоваться. А я справлюсь. И он тоже справится, в случае чего. Впрочем, все это глупо. Не стоит думать о том, чего еще не произошло. Мы счастливы. Это главное. Скоро закончится еще один год.
Лето пролетело незаметно. Если хочешь, что бы время шло быстрее, перестань его замечать. Захоти его не замечать. Оно пойдет с бешеной скоростью, не останавливаясь. Вот я еще безразлично пишу свой первый экзамен, а вот уже… семнадцатое августа. И столько всего произошло. Хотя этого так мало, и все же. Оно произошло и я рад. Рад, что этим летом я понял, что нужно делать дальше. Что будет на этом пути – дело десятое.
Люди, окружающие меня, не умеют менять свою жизнь. И я не умел. Потому что для того, что бы попробовать это сделать, нужно… отказаться от всего. Говорят, что если закрывается одна дверь, друга открывается. Это неправда. Все гораздо сложнее - или проще? Когда закрывается одна дверь, ты остаешься в полной темноте. Больше нет ничего. Нет. И тебе приходится искать другую дверь. Иначе ведь просто нет жизни. Никакой. Никогда. Другая дверь не откроется сама. А я опять ловлю себя на мысли, что употребляю слова, которые хотел не говорить больше… никогда? Тихий, хриплый смех.
Это лето принесло мне облегчение. Подарило понятия, которых я боялся. Отдало мне блаженное безразличие. Я рад. Я учусь жить по-другому. Совершенно иначе. Настолько, насколько это возможно. Больше я не пытаюсь себя сломить. Теперь я понял – что бы жить, совершенно не обязательно быть таким, как окружающие меня люди. Почему же мне с детства пытались это внушить? Моя мать отвратительна. Как же она слаба. Я помню этот летний разговор, что врезался мне в душу. Она просила быть мягче с другими людьми, не хамить. Просила скрывать свою неприязнь. Неужели она не понимает, что это – ложь? Что мне осталось всего два, максимум – три, года, а то и меньше… и потом я буду лгать всю жизнь. Как же она смиряется с этим добровольно? Подписывается на ложь. И ей это нравится. НРАВИТСЯ. Я не понимаю и не хочу понимать. А в прочем, кого я обманываю? Я прекрасно понимаю, почему она это делает. Но как же она не понимает, что от осознания мне не легче? Совсем не легче? Все дело как раз в этом осознании. Без него все было бы гораздо проще. Упрощенней, если хотите.
Сегодня я ходил к бабушке. И… вдруг понял, что мне ничего не стоит солгать ей. Притвориться, что действительно не понимаю прописных истин и того, что она говорит. Оставаться безразличным внутри и проявлять к ней внимание. Ведь я же ее люблю. Боже, как она мне дорога. И тем не менее… порой, она немного глупа. Наверное, невозможно оставаться в трезвом уме столько лет. И я ее не виню. Есть только щемящая нежность. Мы чужие. Мои годы и ее – несравнимы. Мы – чужие, но это не мешает мне любить их. Ведь им же не помешали их годы привязаться к кому-то новому? Но я все равно зол. Зол, что они не понимают, что я хочу побыть один и не прихожу к ним поэтому, а не потому, что не люблю их. А еще понятия не имею, как буду жить в их квартире, если они умрут. Они ведь правда думают, что я сделаю это. Только вот… смогу ли я? Нет, не смогу. И я это знаю. Но все равно люблю. Щемящей нежностью люблю.
Этим летом я расслабился. Наконец-то, полностью. И понял, что не теряю при этом сам себя. Можно иногда расслабиться и притвориться, что вот оно – просто счастье. Побыть на кухне у подруги, поговорить об обыденных делах, посмеяться над бытовыми шутками. Иногда этого чертовски не хватало в последние месяцы. Суставы рук хрустят, а кальция в последнее время кушаю много. Странно. В общем, я теперь немного счастлив.
Но самое главное ведь не в этом. Совсем не в этом. Точно. Всего этого не было бы, если бы я был один. И почему я постоянно сомневаюсь? Потому что боюсь. Боюсь потерять. Все может случиться. Но сознание того, что я не один, живет в сердце. Постоянно. И я рад. Рад, что у меня есть моя прелесть. А кто бы был не рад на моем месте? Я глубоко влип, влюблен. Уже больше двух лет, грешные магистры! И как не вовремя закончились деньги на телефоне, а то мне позарез нужно поделиться этой замечательной мыслью…