Streets Light people
Жмурюсь от удовольствия – я нашел новые игрушки.
Вот уже несколько дней подряд просыпаюсь под противное щебетание птичек под окном и палящее, но еще не жаркое солнце. Моя любимая серая пора очаровательной весны подходит к своей последней стадии, скоро за ней совсем закроется дверь, и очарование больше не будет отражаться в серых подтаявших лужицах снега. Закончатся каникулы и мне придется быть счастливым, каждый день продирая глаза в шесть или семь часов утра. И это та разновидность счастья, которая делает жизнь обычной, рутинной и пока еще приносит удовлетворение, потому что страх жить только ради себя еще имеет право пугать меня, если хотите – пробирать до костей, заставляя криво улыбаться. Еще несколько лет моя жизнь будет подвергаться оценке посторонних, в ней будут черкаться умелые руки людей, которые уже пожили в этом мире и знают все о всех и всегда. Руки людей, которые в перерывах между уроками безмолвно плачут о своей прожитой жизни, в тайне завидуя нам, еще ее бесцельно прожигающим или уже сжегшим. Укоряют нас за ошибки, которые мы совершаем, совершенно забывая о том, что люди принимают советы лишь собственного опыта, а чужие слова – лишь пустой звук для искушенных ушей.
Еще несколько лет мне отпущено на самую интересную игру в моей жизни – прятки с мыслями. Сейчас они только плод моего воображения, недоказанные истины, которые нашли приют на паре бумажных листков. Я еще не нашел их, они разбросаны по углам моей бесконечно длинной квартиры и наткнуться на эти вещи можно в любой момент бытия. Садясь в автобус, заправляя кровать, чистя зубы, гуляя по городу или держа кого-то за руку. Вот так взять, запнуться и упасть, разбивая коленку или ударяясь локтевым нервом об очередную дверь в новый секрет. Лет до 27 я буду искать эти игрушки, которые уже заменили мне кукол барби, мишек, зайцев и прочую детскую дребедень, но пока являются лишь смутным предположением того, что есть нечто более интересное, чем эти вещи. Пусть некоторые я уже утащил в свое логово, но бесконечному количеству кусочков еще только предстоит встать на свое место в картине моего мира. Так, люди, которые называют себя взрослыми остаются наедине с этими прятками, где есть только мысли – игрушки, и время – самый злой секундомер во вселенной.
Как часто мы не рассчитываем количество времени, которое у нас есть с количеством времени, которое можем потратить?
Я заметил, что прогулка по городу заставляет чувствовать удовлетворение, особенно с голосом, приятно ласкающим барабанные перепонки. Книга Макса еще не думает заканчиваться, а город уж подавно, и это дарит чувство, что все хорошо, и будет хорошо еще очень очень долго. Вот так, в пасмурно-солнечный четверг последней недели мая я подумал, что чувства мои похожи на счастье человека, который начал вдруг выздоравливать от болезни, тяготившей его на протяжении многих лет. Именно после этого улыбка поселилась в уголках моих губ. Все, что было – все уже не важно, хотя и имеет смысл, я не хочу туда возвращаться… и дело не в том, что пути туда больше нет, он как раз виднеется сзади, стоит только оглянуться. Нет, дело тут совершенно в другом:
«Человек – это канат, натянутый между животным и человеком, – канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор назад...»
Опасен взор назад, как пишет Ницше (которого я читаю не из пошлых стереотипов, а только лишь потому, что по стечению обстоятельств узнал именно в моем возрасте, откуда идет слово «Заратустра». Я посчитал, что слово это приятно моему сердцу, и именно поэтому эта книга теперь входит в мой бесконечный список «я читаю».)
Поэтому возвращение мое назад, в сердце черной комнаты, в коридор со множеством закрытых по непонятным мне тогда причинам дверей с только одним исходом и, как мне тогда казалось, билетом в «счастье», не является даже возможной возможностью – такой исход событий не может существовать даже в теории. Сейчас мне открыто гораздо большее множество дверей, чем я мог себе когда-либо представить, даже если когда я сочту это количество маленьким и рассмеюсь, СЕЙЧАС оно поражает. Разрушив ограду, о которой я расскажу позже, мне открылось необычайное чувство свободы. Пусть скоро оно мне надоест, но я постараюсь заключить себя в цепи, которые гораздо меньше будут терзать душу, не разрывая при этом горло до кровавых ран.
Кое – что о дружбе из глубин моей печали.
В пору весны каждый из нас хоть раз да наступит ногой в грязную лужу. Некоторым везет по счастливому стечению обстоятельств и их ботинки не утопают по самую щиколотку, другим, напротив, приходится выливать на несчастную лужу поток бранных слов – ботинки-то замшевые! Но никому еще не приходило в голову сравнивать лужи и души, в этом моя черепушка действительно сделала огромное открытие. По существу, это было только началом следствия, которое я спешу рассказать, дабы забыть и не вспоминать.
Демонстративно прошагав по лужам на зло мамаше, которая орала на свое чадо за сие преступление, я вспомнил о море. О море и людях, потому что в тот момент думал о людях, которые теперь смешались с морем. Поначалу это меня не взволновало, но вскоре мысли потекли в интересном направлении. И вот каким вопросом я задался;
Различаю ли я понятия «поверхностная дружба» и «дружба на поверхности»? Естественно, окрестил я это дело первыми попавшимися примитивными словечками и украсил следующими сравнениями:
С поверхностной дружбой встречался каждый. Это можно назвать приятельскими отношениями, но если люди периодически общаются на протяжении нескольких лет, имеют общие воспоминания и вообще старательно делают вид, что между ними существует теплая связь, то это уже может (хоть и с большой натяжкой) вписаться в понятие «дружба». Но будет она именно поверхностной, потому что люди в данном случае предпочитают плескаться на берегу и не заплывать в неведомые дали, собирать ракушки и потом доказывать другим, таким же приятелям, что побывали на прекрасном берегу, тряся при этом перед их носом заветными трофеями. Именно тут и вступает в полную силу фантазия о море. Прежде всего скажу, что думая о море представляю пейзаж, который был когда-то подвластен моему взору в городе, где живет не самая любимая моя родственница, которая иногда врывается в мою жизнь и крушит все моральные устои – на досуге я называю ее бабушкой. На том и порешили. Так вот море – это единственное, за что я, пожалуй, был благодарен тем трем неделям. Безусловно, то были приятные деньки и уйма воспоминаний, но тогда я был совсем еще ребенком и оценить по достоинству все прелести того места просто не мог, да и сейчас не смогу, ибо город этот ужасен и от одних воспоминаний меня передергивает… не деревенский я житель! А море было чуть зеленоватым, с берегом, сплошь усыпанным маленькими белыми ракушками по которым было больно ходить, по краю шел каменный барьер с лесенками, о который бились волны, и прочая чепуха в этом духе. Суть в том, что на берегу и первых метрах десяти, двадцати, тридцати в воде можно было видеть дно, не бояться утонуть, плавать там, где разрешали родители, и я был совершенно счастлив – в даль не тянуло. Как было бы сейчас представить я не в состоянии. Чует мое сердце: туда я однажды вернусь, и вот тогда посмотрим, изменилось ли мое мироощущение на счет этого дивного моря. Однако многие люди, подобно мне – ребенку, стараются не заплывать дальше буйков, не переходят границы, установленные другим человеком. В первые дни и даже месяцы знакомства это не дозволяется, потому что больно, неправильно, и вообще как-то не по человечески, но давайте признаем: в первое время, когда мы принюхиваемся к человеку, азартное желание заплыть за буйки отчаянно бьется в сердце, разрывает мозг, хочет стать самым близким существом, что бы узнать секреты, а потом превратиться в шедшего мимо знакомого, забежавшего буквально на 15 минут, что бы выпить чашку чая. Но потом, постепенно, сходит на нет. В некоторых случаях пристыжено таиться, ждет, а в других бесследно исчезает, уже не появляясь в отношениях никогда. Последний случай и называется «поверхностной дружбой».
Словосочетание «дружба на поверхности», впрочем, имеет практически тот же смысл, но перестановка слов делают его для меня совершенно другим по значению. В таких отношениях люди не бояться порезать ноги о подводные камни, брошенные туда другими, как бы специально, в отместку, и в то же время нет. Не бояться утонуть в глубине моря, быть унесенными ветром по течению куда-то вдаль, даже если они никогда больше не ступят на твердую землю. Их можно называть бесстрашными, но в глубине души думать, что они глупые, потому что так не бывает. Если вы так думаете, то можете и дальше плескаться на своей поверхности, но знайте - если человек, с которым вы находитесь, отчаянно хочет заплыть за буйки, а вы остаетесь здесь, на мелководье, то однажды он уедет плавать в чужое, бескрайнее море, оставив вашу лужицу наедине с вами, брезгливо морщась и кроя вас последними словами: на нем были замшевые ботинки.
Человеку легче жить ради других, но на самом деле ему нужно жить лишь ради себя, только тогда он может почувствовать истинное счастье от своего существования. Только тогда его жизнь станет значимой, когда она будет значима в его сердце, в его душе. И люди будут иметь значение гораздо более меньшее, их станет легче отпускать.
Выше я говорил о коридорах с закрытыми дверями – именно так можно описать мою жизнь до сегодняшнего момента. В детстве я сделал выбор. Считать его неправильным – глупо, ведь все наши выборы неправильны с одной стороны, с оставшейся, которую не выбрали. Принятое решение отразилось на судьбе моей только спустя долгие годы. Зачем-то я связал себя цепями, слишком сильно сдавливающими горло, обязанностями, присущими пресловутым лучшим друзьям и прочими мелочами. Разорвать эти цепи из нас двоих было для меня сложней всего – именно я был зависим от этой пагубной привычки, словно бы от курения. И она меня отравляла. Недаром даже Пушкин говорил что-то о том, что привычки – зло. Вот теперь можно это признать. Теперь, когда факт, что привычка и зависимость реально существовала, можно признать. Теперь это не так стыдно, ведь я уже бросаю. Отрезать это просто так не получиться, это понятно без разговоров. Но ведь постепенно выздороветь, открыть другие двери – можно. И говорю я это с полной уверенностью, ведь именно это сейчас и происходит. Множество дверей, в которые я боялся заходить, пугаясь, между тем, потерять дорогу домой, теперь открыты. Давай, мол, пользуйся! И ведь я пользуюсь. Потихоньку, пока неуверенной походкой, направляюсь к своему счастью, еще большему счастью, чем я имею. В жизни моей до этого и после уже случилось огромное счастье, которое я не искал, но которого в тайне хотел (это и есть секрет поиска удачной любви). Возможно, благодаря этому событию теперь происходит все это. Кто знает, не случись со мной этого почти два года назад, когда бы я начал задумываться об искаженности своей жизни? С содроганием благодарю судьбу за свою пока еще легкую жизнь и возможность творить все, что вздумается со своей жизнью в тех пределах, которые установил сам.
Здесь еще много недосказанного, недодуманного, передуманного, приписанного, как всегда. И как всегда здесь есть я и мой воображаемый собеседник, возможно именно ты. Но так ведь проще, по крайней мере мне. А это и есть Я.
P/S Когда перечитывал, заметил, что некоторые мысли повторяются, видимо это до сих пор беспокоит меня на подсознательном уровне. Ничего не поделаешь, придется терпеть – все лучше, чем мучится от невысказанных фраз.
Вот уже несколько дней подряд просыпаюсь под противное щебетание птичек под окном и палящее, но еще не жаркое солнце. Моя любимая серая пора очаровательной весны подходит к своей последней стадии, скоро за ней совсем закроется дверь, и очарование больше не будет отражаться в серых подтаявших лужицах снега. Закончатся каникулы и мне придется быть счастливым, каждый день продирая глаза в шесть или семь часов утра. И это та разновидность счастья, которая делает жизнь обычной, рутинной и пока еще приносит удовлетворение, потому что страх жить только ради себя еще имеет право пугать меня, если хотите – пробирать до костей, заставляя криво улыбаться. Еще несколько лет моя жизнь будет подвергаться оценке посторонних, в ней будут черкаться умелые руки людей, которые уже пожили в этом мире и знают все о всех и всегда. Руки людей, которые в перерывах между уроками безмолвно плачут о своей прожитой жизни, в тайне завидуя нам, еще ее бесцельно прожигающим или уже сжегшим. Укоряют нас за ошибки, которые мы совершаем, совершенно забывая о том, что люди принимают советы лишь собственного опыта, а чужие слова – лишь пустой звук для искушенных ушей.
Еще несколько лет мне отпущено на самую интересную игру в моей жизни – прятки с мыслями. Сейчас они только плод моего воображения, недоказанные истины, которые нашли приют на паре бумажных листков. Я еще не нашел их, они разбросаны по углам моей бесконечно длинной квартиры и наткнуться на эти вещи можно в любой момент бытия. Садясь в автобус, заправляя кровать, чистя зубы, гуляя по городу или держа кого-то за руку. Вот так взять, запнуться и упасть, разбивая коленку или ударяясь локтевым нервом об очередную дверь в новый секрет. Лет до 27 я буду искать эти игрушки, которые уже заменили мне кукол барби, мишек, зайцев и прочую детскую дребедень, но пока являются лишь смутным предположением того, что есть нечто более интересное, чем эти вещи. Пусть некоторые я уже утащил в свое логово, но бесконечному количеству кусочков еще только предстоит встать на свое место в картине моего мира. Так, люди, которые называют себя взрослыми остаются наедине с этими прятками, где есть только мысли – игрушки, и время – самый злой секундомер во вселенной.
Как часто мы не рассчитываем количество времени, которое у нас есть с количеством времени, которое можем потратить?
Я заметил, что прогулка по городу заставляет чувствовать удовлетворение, особенно с голосом, приятно ласкающим барабанные перепонки. Книга Макса еще не думает заканчиваться, а город уж подавно, и это дарит чувство, что все хорошо, и будет хорошо еще очень очень долго. Вот так, в пасмурно-солнечный четверг последней недели мая я подумал, что чувства мои похожи на счастье человека, который начал вдруг выздоравливать от болезни, тяготившей его на протяжении многих лет. Именно после этого улыбка поселилась в уголках моих губ. Все, что было – все уже не важно, хотя и имеет смысл, я не хочу туда возвращаться… и дело не в том, что пути туда больше нет, он как раз виднеется сзади, стоит только оглянуться. Нет, дело тут совершенно в другом:
«Человек – это канат, натянутый между животным и человеком, – канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор назад...»
Опасен взор назад, как пишет Ницше (которого я читаю не из пошлых стереотипов, а только лишь потому, что по стечению обстоятельств узнал именно в моем возрасте, откуда идет слово «Заратустра». Я посчитал, что слово это приятно моему сердцу, и именно поэтому эта книга теперь входит в мой бесконечный список «я читаю».)
Поэтому возвращение мое назад, в сердце черной комнаты, в коридор со множеством закрытых по непонятным мне тогда причинам дверей с только одним исходом и, как мне тогда казалось, билетом в «счастье», не является даже возможной возможностью – такой исход событий не может существовать даже в теории. Сейчас мне открыто гораздо большее множество дверей, чем я мог себе когда-либо представить, даже если когда я сочту это количество маленьким и рассмеюсь, СЕЙЧАС оно поражает. Разрушив ограду, о которой я расскажу позже, мне открылось необычайное чувство свободы. Пусть скоро оно мне надоест, но я постараюсь заключить себя в цепи, которые гораздо меньше будут терзать душу, не разрывая при этом горло до кровавых ран.
Кое – что о дружбе из глубин моей печали.
В пору весны каждый из нас хоть раз да наступит ногой в грязную лужу. Некоторым везет по счастливому стечению обстоятельств и их ботинки не утопают по самую щиколотку, другим, напротив, приходится выливать на несчастную лужу поток бранных слов – ботинки-то замшевые! Но никому еще не приходило в голову сравнивать лужи и души, в этом моя черепушка действительно сделала огромное открытие. По существу, это было только началом следствия, которое я спешу рассказать, дабы забыть и не вспоминать.
Демонстративно прошагав по лужам на зло мамаше, которая орала на свое чадо за сие преступление, я вспомнил о море. О море и людях, потому что в тот момент думал о людях, которые теперь смешались с морем. Поначалу это меня не взволновало, но вскоре мысли потекли в интересном направлении. И вот каким вопросом я задался;
Различаю ли я понятия «поверхностная дружба» и «дружба на поверхности»? Естественно, окрестил я это дело первыми попавшимися примитивными словечками и украсил следующими сравнениями:
С поверхностной дружбой встречался каждый. Это можно назвать приятельскими отношениями, но если люди периодически общаются на протяжении нескольких лет, имеют общие воспоминания и вообще старательно делают вид, что между ними существует теплая связь, то это уже может (хоть и с большой натяжкой) вписаться в понятие «дружба». Но будет она именно поверхностной, потому что люди в данном случае предпочитают плескаться на берегу и не заплывать в неведомые дали, собирать ракушки и потом доказывать другим, таким же приятелям, что побывали на прекрасном берегу, тряся при этом перед их носом заветными трофеями. Именно тут и вступает в полную силу фантазия о море. Прежде всего скажу, что думая о море представляю пейзаж, который был когда-то подвластен моему взору в городе, где живет не самая любимая моя родственница, которая иногда врывается в мою жизнь и крушит все моральные устои – на досуге я называю ее бабушкой. На том и порешили. Так вот море – это единственное, за что я, пожалуй, был благодарен тем трем неделям. Безусловно, то были приятные деньки и уйма воспоминаний, но тогда я был совсем еще ребенком и оценить по достоинству все прелести того места просто не мог, да и сейчас не смогу, ибо город этот ужасен и от одних воспоминаний меня передергивает… не деревенский я житель! А море было чуть зеленоватым, с берегом, сплошь усыпанным маленькими белыми ракушками по которым было больно ходить, по краю шел каменный барьер с лесенками, о который бились волны, и прочая чепуха в этом духе. Суть в том, что на берегу и первых метрах десяти, двадцати, тридцати в воде можно было видеть дно, не бояться утонуть, плавать там, где разрешали родители, и я был совершенно счастлив – в даль не тянуло. Как было бы сейчас представить я не в состоянии. Чует мое сердце: туда я однажды вернусь, и вот тогда посмотрим, изменилось ли мое мироощущение на счет этого дивного моря. Однако многие люди, подобно мне – ребенку, стараются не заплывать дальше буйков, не переходят границы, установленные другим человеком. В первые дни и даже месяцы знакомства это не дозволяется, потому что больно, неправильно, и вообще как-то не по человечески, но давайте признаем: в первое время, когда мы принюхиваемся к человеку, азартное желание заплыть за буйки отчаянно бьется в сердце, разрывает мозг, хочет стать самым близким существом, что бы узнать секреты, а потом превратиться в шедшего мимо знакомого, забежавшего буквально на 15 минут, что бы выпить чашку чая. Но потом, постепенно, сходит на нет. В некоторых случаях пристыжено таиться, ждет, а в других бесследно исчезает, уже не появляясь в отношениях никогда. Последний случай и называется «поверхностной дружбой».
Словосочетание «дружба на поверхности», впрочем, имеет практически тот же смысл, но перестановка слов делают его для меня совершенно другим по значению. В таких отношениях люди не бояться порезать ноги о подводные камни, брошенные туда другими, как бы специально, в отместку, и в то же время нет. Не бояться утонуть в глубине моря, быть унесенными ветром по течению куда-то вдаль, даже если они никогда больше не ступят на твердую землю. Их можно называть бесстрашными, но в глубине души думать, что они глупые, потому что так не бывает. Если вы так думаете, то можете и дальше плескаться на своей поверхности, но знайте - если человек, с которым вы находитесь, отчаянно хочет заплыть за буйки, а вы остаетесь здесь, на мелководье, то однажды он уедет плавать в чужое, бескрайнее море, оставив вашу лужицу наедине с вами, брезгливо морщась и кроя вас последними словами: на нем были замшевые ботинки.
Человеку легче жить ради других, но на самом деле ему нужно жить лишь ради себя, только тогда он может почувствовать истинное счастье от своего существования. Только тогда его жизнь станет значимой, когда она будет значима в его сердце, в его душе. И люди будут иметь значение гораздо более меньшее, их станет легче отпускать.
Выше я говорил о коридорах с закрытыми дверями – именно так можно описать мою жизнь до сегодняшнего момента. В детстве я сделал выбор. Считать его неправильным – глупо, ведь все наши выборы неправильны с одной стороны, с оставшейся, которую не выбрали. Принятое решение отразилось на судьбе моей только спустя долгие годы. Зачем-то я связал себя цепями, слишком сильно сдавливающими горло, обязанностями, присущими пресловутым лучшим друзьям и прочими мелочами. Разорвать эти цепи из нас двоих было для меня сложней всего – именно я был зависим от этой пагубной привычки, словно бы от курения. И она меня отравляла. Недаром даже Пушкин говорил что-то о том, что привычки – зло. Вот теперь можно это признать. Теперь, когда факт, что привычка и зависимость реально существовала, можно признать. Теперь это не так стыдно, ведь я уже бросаю. Отрезать это просто так не получиться, это понятно без разговоров. Но ведь постепенно выздороветь, открыть другие двери – можно. И говорю я это с полной уверенностью, ведь именно это сейчас и происходит. Множество дверей, в которые я боялся заходить, пугаясь, между тем, потерять дорогу домой, теперь открыты. Давай, мол, пользуйся! И ведь я пользуюсь. Потихоньку, пока неуверенной походкой, направляюсь к своему счастью, еще большему счастью, чем я имею. В жизни моей до этого и после уже случилось огромное счастье, которое я не искал, но которого в тайне хотел (это и есть секрет поиска удачной любви). Возможно, благодаря этому событию теперь происходит все это. Кто знает, не случись со мной этого почти два года назад, когда бы я начал задумываться об искаженности своей жизни? С содроганием благодарю судьбу за свою пока еще легкую жизнь и возможность творить все, что вздумается со своей жизнью в тех пределах, которые установил сам.
Здесь еще много недосказанного, недодуманного, передуманного, приписанного, как всегда. И как всегда здесь есть я и мой воображаемый собеседник, возможно именно ты. Но так ведь проще, по крайней мере мне. А это и есть Я.
P/S Когда перечитывал, заметил, что некоторые мысли повторяются, видимо это до сих пор беспокоит меня на подсознательном уровне. Ничего не поделаешь, придется терпеть – все лучше, чем мучится от невысказанных фраз.